Фикатон: работа №2

[apokrif-fest-in-arda]

Заявка: Третья Эпоха, государь Гондора Тараннон Фаластур и его брат Эарнил-1. Время - ПОСЛЕ отплытия Берутиэль.

(маленькая попровочка - Эарниль Первый был не братом, а племянником. Братом был Таркирьян.)

предисловие

В истории Берутиэли много нестыковок, и еще больше всплывает, когда начинаешь детально изучать эпоху. Король Тараннон Фаластур взошел на престол в возрасте 176 лет. Обычно в этом возрасте гондорцы уже давно были женаты и имели детей; так, например сам Тараннон родился, когда его отцу, Сирьондилю было 86; соответственно, когда Сирьондилю было 176, то есть в 746 году, он был уже не только отцом, но и дедом.
Таким образом, возникает вопрос, был ли Тараннон женат ко времени коронации? Если да, то почему его отец, видя бездетность пары, не настоял на том, чтоб Берутиэль была удалена от дворца, а его сын взял себе новую жену? Тем более, что Берутиэль была из черных нуменорцев - не такая уж завидная пара. Если же Фаластур не был женат, либо брак был недавний, то почему Сирьондил не настоял, чтоб сын женился раньше? Напомним, Таркирьян, младший брат Тараннона, был женат еще за сто лет до коронации своего старшего брата (это следует из даты рождения Эарнила I - 736 год)
Все же второй вариант кажется мне менее неестественным, чем первый (хотя оба странные) - если Тараннон и мог кормить своего отца "завтраками" о грядущей женитьбе, то вряд ли Сирьондиль потерпел бы бездетную колдунью чернонуменорского происхождения. Поэтому дату свадьбы я предполагаю близкой к коронации - то есть либо незадолго до, либо сразу после.
Что касается даты высылки - здесь стоит вспомнить 936 год и смерть Эарнила в море. Что-то подсказывает, что без Берутиэль здесь не обошлось, значит она к тому времени еще была жива.
Изгнание Берутиэль я предполагаю не раньше 890-900 года.
Вспомнив, что срок жизни простых гондорцев (и, следовательно, морэдайн тоже) был ниже королевского, предполагаю, что Берутиэль прожила не больше 150 лет. То есть родилась не раньше 780, а то и 800 года (не совсем же древней старухой она Эарнила топила). То есть замужество действительно произошло уже после коронации.
Что касается смерти Таркирьяна, то если бы он умер позже Тараннона, то наследовал бы ему хоть формально, но этого не было, значит, предположение неверно.
Теперь, когда числа определены (я отдаю себе отчет, что допущений и гипотез здесь хватает, но без них, увы, никуда), можно начинать рассказ.
.

910 год ТЭ.
Комнаты, некогда принадлежавшие Берутиэль, гондорской королеве, ныне были были пусты.
Нет, не опустели - так говорят, когда хозяина нет, а его вещи сиротливо ждут. Все, что принадлежало опальной королеве, тоже исчезло.
Первыми были вынесены и сброшены в Андуин статуи. Странные изваяния, большая часть которых вышла из-под резца самой Берутиэль. Она говорила, что это люди из ее кошмаров. Говорила, что когда воплощает их в камень, они покидают ее сны.
Пусть плывут теперь к морю, думал Тараннон, пусть упокоятся в той воде, откуда пришли в безумную голову королевы.
Зачем он тогда женился? После стольких лет ссор с отцом вдруг пошел на попятную. Тогда, когда отец и государь уже смирился с тем, что после Тараннона на престол взойдет Таркирьян, а затем - Эарниль, а затем - Кирьяндиль. Наличие сына и внука у младшего из сыновей стало утешением для Сирьондиля, хотя он говорил, что бездетность короля - плохой знак.
Тараннон то и дело приводил пример Алдариона. Смотри, отец, говорил он. Женюсь я, и сделаю несчастной свою супругу, своих детей. Я не могу жить без гаваней, без кораблей. Уйнен, вот моя жена. Она не ревнива, да вот земные женщины не потерпят ее соперничества.
Как оказалось, даже те из них, что были взяты в жены из сострадания.
Он ввел ее во дворец уже будучи королем. Просто привез однажды из плаванья. Когда спрашивали, где он ее нашел, говорил, что в маленькой хижине на берегу. И что полюбил, как только увидел.
Это была ложь - от первого и до последнего слова.
Они встретились близ того места, где Харнен впадает в Бельфалас. Королевский флагман с двумя рядами весел и огромным парусом и гонимая лишь ветром лодка со спящей на ней девушкой.
- Далеко же ты заплыла, - сказал тогда Тараннон, когда найденную привели в чувство. - Если ложишься спать в лодке, будь готова, что ветер унесет тебя прочь от берега.
- Ты меня с кем-то путаешь, - глухо ответила девушка. - Я не рыбачка, и я не просила меня спасать.
А ведь она никогда, ни разу не поблагодарила его за то, что он сделал для нее больше чем за полвека. Нет, он желал не благодарности, но..
- Меня зовут Берутиэль, - рассказывала девушка. Голос ее звучал отстраненно, словно не о себе говорит, а читает вслух скучную книгу. - Я сестра капитана гаваней. Бывшего капитана.
Берутиэль странно засмеялась.
- Мы немного поссорились, и брат не вернулся из плаванья. Клянусь, я не желала ему зла. Теперь у нас новый лорд, а меня нужно куда-то деть. Можно жениться, можно убить, - снова смешок. - Дочь луны нельзя убивать и нельзя иметь от нее детей. Поэтому меня изгнали. Посадили в лодку и отпустили на волю волн и ветра. Это было в полнолуние, а сейчас видишь, каким тонким стал серп? Когда Нилу не выйдет, волны проглотят меня.
Повредилась в рассудке, решил Тараннон. Столько дней в одиночестве кого угодно сведут с ума.
- Тебя привезут в Гондор. Поселишься в Осгилиате, получишь место при дворце. Будешь кухаркой или камеристкой. Не бойся, больше никто не обидит.
Снова смех.
- Ты не понимаешь. Меня найдут. Выкрадут и снова отправят плавать по волнам. Ты же не приставишь ко мне отдельную стражу?
Он не ответил ей сразу. Решил дать время прийти в себя. Но шли дни, а безумие не оставляло Берутиэль. Рассказ, в который король сразу не поверил, оказался правдой - в Пеларгире торговцы рассказали ему, что действительно недавно сменился лорд гаваней, а у прежнего была сестра, которую он запирал в отдельной башне, но слухи о ее безумии все равно ходили по всему Умбару.
Девушку было жаль. Тараннон не очень-то и верил в длинные руки умбарских лордов, но видел, что Берутиэль вела себя словно приговоренная, и это не нравилось королю. Если уж он кого-то спас, то для жизни, а не для такого вот существования.
- Я приставлю к тебе охрану, - заявил он, когда корабль уже подплывал к Осгилиату.
- К кухарке? - насмешливо переспросила она, - или к камеристке?
- К королеве, - словно не заметив иронии в голосе Берутиэль, сообщил Тараннон. - Я не могу дать тебе любви, у нас не будет детей - я уже пообещал, что наследование перейдет к ветви брата, и не хочу ничего менять. В остальном же ты будешь свободна.
Берутиэль внимательно посмотрела на короля. В ее взгляде скользнуло замешательство, а затем - снова насмешливая холодность.
- Я принимаю твой дар, король.
Это все, что она сказала. Видимо, и вправду дочь древнего рода, раз восприняла предложение руки короля как должное.

У нее действительно было все, что она могла пожелать, с горечью думал Фаластур, глядя, как из комнаты выносят тяжелое зеркало в черной раме, а вслед за ним - один из ларцов с украшениями.
Он не оставит ничего, что когда-то принадлежало ей. Раздаст все людям, и пусть удивляются внезапной щедрости правителя. Наверняка будут думать, что пытается избыть вину. Перед королевой. Или перед братом.
Злость подкатила к горлу Тараннона. Его жена так и не призналась - ни в том, что своим колдовством погубила Таркирьяна, ни в том, что не делала этого. А в смерти лорда Таркирьяна ее обвинял весь народ, от придворного до последего крестьянина из дальней провинции. В этом был смысл - слыхано ли, чтоб младший брат умирал прежде старшего, и не в бою, а в своей постели.
Фаластур разве что на колени не становился, упрашивая ее тогда - ну выйди на совет, поклянись, что ты этого не делала. Но Берутиэль лишь надменно улыбалась и отвечала, что она королева и никому ничего не должна. А если у них есть доказательства ее вины, пусть предоставляют.
Тогда, в девятьсот восьмом, он не позволил казнить королеву. Но разговоры никуда не делись, стали лишь злее. Ей вспоминали все - и кошек, и статуи, и бездетность, и ту глупую историю с тронами Осгилиата.
Короли Гондора вели свой род от Анариона, так что правили именно с его трона, второй же пустовал. Кресло королев было поменьше. Берутиэль была первой королевой, однажды севшей на место Исилдура. Нелепая история, с которой началась открытая вражда между супругой короля и его братом. Фаластура во дворце не было, большую часть года он проводил на морском побережье. Что же Таркирьян делал в тронном зале, он так и не смог объяснить, хотя Берутиэль в своей вечной насмешливой манере заметила, что он зашел примерить Анарионово сидение.
И все же - сесть на трон Исилдура, а затем пожать плечами, мол, хотела пообщаться с сыном своего отца! Тараннон даже не пытался понять, что его жена имела ввиду. Он привык к ее странностям. Разгоревшийся конфликт его заботил куда больше. Кровь это святое. А его кровью был брат, а не взятая в жены из жалости сумасшедшая мораданэт.
Может, стоило отослать Берутиэль в далекую провинцию еще тогда. В тот момент это еще было возможно, Таркирьян посердился бы и успокоился. Но Фаластур чувствовал себя виновным в распре, а воспитание говорило ему, что сделав глупость, нужно брать на себя и ответственность за ее последствия. И король пытался быть примирителем. Безуспешно.
И вот Таркирьян умер. Фаластур любил брата, и оплакивал утрату вместе со всеми. Но в виновность жены не верил. Может, она и была колдуньей. Но Тараннон знал, что до устранения его брата горделивая королева попросту не снизошла бы. Берутиэль презирала Таркирьяна, а для убийства ей нужно было не меньше, чем ненависть.
Ирония судьбы - он защищал нелюбимую супругу от нападок любимого племянника.
Эарнил, казалось, понимает Фаластура, как никто другой. Так же, как король, любит море и корабли, и с дядей в гаванях проводит больше времени, чем с отцом в Осгилиате. В единственном он был глух - стоило королю заговорить о жене, как его племянник наполнялся гневом. Что ж, Фаластур понимал - кровь это святое, а Берутиэль Эарнилу приходилась сперва никем, а затем - врагом отца.
Впрочем, если у Эарнила была причина ненавидеть королеву, то что заставляло народ выдумывать все те истории? И если таковы люди Гондора, то каковы же дикари юга?
Слуга поднял очередной ларь и понес к лестнице. Тараннон жестом остановил его.
- Отмени приказ раздать украшения народу. Переплавьте все и украсьте корабельные ростры.

Скоро. Скоро последняя вещь, принадлежавшая Берутиэли, покинет дворец. И тогда он, Фаластур, наконец-то будет свободен выполнить то, что собирался. Передать дела Эарнилу и спуститься в усыпальницу королей. Там он ляжет на подготовленное ложе и уснет навсегда.
- Я скоро уйду, - сказал он ей незадолго до той самой ночи, которая войдет в легенду. - Я не хочу умирать дряхлым стариком.
Она не проронила ни слова.
- Я не смогу защитить тебя от гнева своего племянника. Ты должна покинуть Осгилиат, а лучше и Гондор.
Снова молчание.
- Я снарядил корабль.
- Это лишнее, - перебила его Берутиэль.- Лишнее. Я ничего не возьму с собой. Лишь ту лодку, на которой ты нашел меня.
- Она давно сгнила, - попытался возразить ей Тараннон.
- Нет. Она здесь, во дворце. Время невластно над ней. И не вздумай ставить на нее парус или весла.
И вскоре Берутиэль навсегда покинула Осгилиат, к радости его обитателей.
Почему она не согласилась на нормальный корабль? Действительно ли та лодка была зачарована? Или все дело было в гордости королевы? В желании очернить напоследок род королей Гондора? Теперь уже никто не узнает.
Тараннон прошел пустыми комнатами. Даже тени ее не осталось. То ли была королева - то ли не было. А могло ли все получиться иначе? Если бы он смог полюбить ее? Если бы она смогла его полюбить?
Этого тоже никто и никогда не узнает.

У этой истории не может быть счастливого конца. Кошки не лебеди, статуи - не рубашки из крапивы, а Берутиэль, в отличии от Элизы - действительно колдунья. Тогда к чему я провожу ненужную параллель?
На один из вопросов я ответила в тексте неверно. Это была абсолютно сознательная ложь. И верный ответ и есть то общее, что есть у героинь совсем разных сказок