Альтернатива имеет право жить!
Название: Сага о Гране Безликом и Гурлуге Безмолвном (морийский эпос)
Размер: миди (5164 слов)
Жанры и категории: АУ, эпик
Рейтинг: PG-13
Персонажи/Пейринги: НМП, НЖП
В давние времена в королевстве Ногрод жил Грейр, сын Голта, золотых дел мастер. Имя его было прославлено не только в родном краю, но и во многих иных землях, ибо не знал он себе равных в ювелирном искусстве. Даже эльфы дивились его мастерству и охотно покупали сработанные им кольца, венцы и ожерелья, платя за них много дороже, чем стоили вложенные в них золото и самоцветы.
У Грейра и его жены родился лишь один сын. Мальчика назвали Граном, и все ожидали, что он пойдет по стопам отца и станет великим ювелиром. Но Гран не проявлял охоты к плетению ожерелий и ковке колец. С ранних лет влекли его простые металлы, и больше нравилось ему ковать мечи да топоры, кирки да заступы, да всякую прочую утварь для ратных или повседневных трудов. Но как отец его превзошел всех в обращении с золотом и серебром, так и Гран превзошел всех в том, что касалось железа и стали. И хоть не были его изделия так прекрасны, как те, что выходили из рук Грейра, но зато были прочны, и легки, и надежны, и остры сверх меры. И вскоре слава сына засияла ярче отцовской, ибо в те лихие времена эльфам больше были нужны добрые кольчуги и клинки, чем драгоценные уборы.
Но был среди эльфийских владык тот, кто не нуждался в мечах, потому что границы его владений оберегало великое колдовство. Звался он Элу Серебряный Плащ, и с давних времен поддерживал добрую дружбу с Ногродом, приглашая гномьих мастеров для украшения своих каменных палат. Нередко призывал он к себе и ювелиров, ибо любил драгоценные и красивые вещи, и сокровищница его ломилась от золота и редких каменьев.
читать дальшеИ вот однажды лучшие ювелиры Ногрода, и с ними Грейр, отправились в королевство Элу, в зачарованный Край-За-Оградой. Долго не возвращались они из эльфийских земель, и тревога пала на сердца их родичей. Наконец, лишь двое ювелиров вернулись в Ногрод, и одним из них был Грейр. Усталые и израненные, пришли они в город и там, представ перед королем Мельхаром, поведали ему о страшной гибели своих спутников.
И рассказали они, что Серебряный Плащ призвал их, дабы переделать знаменитый Наугламир, Ожерелье Гномов, в давние времена подаренное владыками Ногрода королю Фелагунду. Неведомыми путями попало оно в руки Элу, и тот пожелал вправить в ожерелье величайшее сокровище мира - вечный камень Сильмарилл.
Честно выполнили ювелиры свою работу, но алчность эльфийского короля не знала меры, и вместо обещанной платы осыпал он их оскорблениями, которых не может стерпеть ни один гном. И подгорные мастера убили Элу, а Наугламир забрали себе, ибо он принадлежал народу гномов и после гибели Фелагунда должен был возвратиться в Ногрод. Но эльфы набросились на них, мстя за короля, и убили всех, кроме двоих, которым посчастливилось спастись.
Так поведали Мельхару Грейр и его товарищ, и сердце короля разгорелось гневом и жаждой возмездия. Но Грейр умолчал о том, что не один только Наугламир был вынесен из сокровищницы Элу.
Вернувшись домой, Грейр призвал к себе сына и вручил ему нечто небольшое и тяжелое, завернутое в обрывок ткани. Развернув его, Гран увидел, что это кусок обоюдоострого лезвия, как бы обломанный конец меча, и что сделан он из черного металла, не похожего ни на один земной металл.
- Когда-то этот обломок был мечом, - молвил Грейр удивленному сыну, - а выковал его Эол из Нан-Эльмота, друг гномов. Слышал я, что этот меч некогда носил приемный сын Элу, тот, что убил дракона на берегах Тейглина. Но неведомо мне, какая сила могла переломить этот клинок, ибо железо, из которого он сделан, вышло не из недр земли.
И Гран изумлялся, разглядывая обломок прославленного меча, выкованного Эолом из упавшего с неба железа. Чудилось ему, что дивный металл звенит чуть слышным эхом, точно отражая голоса далеких звезд. И чем больше он смотрел на обломок, тем прекраснее казался ему таинственный сплав, твердый и блестящий, словно черное стекло, но упругий и звонкий, как лучшая сталь.
- Из чего он сделан? - спросил Гран.
- Этого никто не знает, - ответил ему отец. - С тех пор, как погиб Эол, никто не сумел разгадать состав этого сплава. Но я верю, что тебе это под силу. Прими же его в дар, сын мой, и пусть он раскроет перед тобой все свои загадки. Если ты обуздаешь этот непокорный металл, то сможешь сотворить оружие, превосходящее все, что создавал ты до сих пор.
И Гран с почтением принял обломок черного меча и скрыл его в своей кузнице, и то, что было сказано между отцом и сыном, осталось в тайне. А тем временем король Мельхар бросил клич, и отважные мужи Ногрода облачились в латы и вооружились. И гномье войско выступило из Великих Западных Врат, спеша в Край-За-Оргадой, дабы отплатить эльфам за гибель своих лучших мастеров; и Грейр, попрощавшись с женой и сыном, ушел вслед за королевским знаменем.
Много горестных песен сложено о той войне, и нет нужды повторять, как Мельхар вторгся в Край-За-Оградой и взял топором богатый выкуп за кровь сородичей; и как эльфы, сговорившись с ужасными лесными духами, ударили гномам в спину, когда те радостно возвращались с добычей в свои земли; и как Золотая Река стала красной от крови подгорных воинов, убитых на переправе. На том проклятом мосту погиб могучий Мельхар, и с ним ушли в чертоги Махала три его сына и четыре внука. Так трон Ногрода остался без наследника.
Плач и стенания наполнили подгорное королевство, ибо во многих семьях недосчитались мужей, отцов и братьев, убитых эльфами на берегах проклятой реки. И погибшего Грейра оплакивала верная жена, но Гран молчал, и никто не видел, чтобы он пролил хотя бы одну слезу. И одни восхищались его твердостью, а другие порицали его, говоря, что он мало любил отца. Но Грану не было дела до того, что о нем говорили. Он стал один запираться в кузнице и работать там, целыми днями ни с кем не видясь и не разговаривая. Нрав его становился все более мрачным и замкнутым, так что все решили, что горе повредило его рассудок - и оставили его в покое.
Но никому, даже матери Грана, не было ведомо об осколке Эолова меча, спрятанном в его кузнице. Помня о завете отца, замыслил Гран выковать из черного металла оружие, которому не будет равных под горами и под небом. И долги были его труды, ибо чудесный сплав меча твердостью превосходил все вещества Арды и не поддавался самому жаркому огню. Тайна же обработки этого сплава была утрачена навеки со смертью Эола, казненного в Гондолине за убийство жены.
Тем временем на престол Ногрода взошел Мунин, сын двоюродной сестры Мельхара, потому что не нашлось у короля более близкой родни. Были те, кто считал его права на трон слишком слабыми и пытался настроить остальных против "безродного выскочки", но после кровопролитного похода за Наугламиром у гномов надолго пропала охота слушать смутьянов и затевать усобицу. Мунин же был известен как рассудительный и миролюбивый муж, и старейшины племени нашли, что он будет достойным правителем. Они поддержали его притязания, а вслед за ними весь Ногрод сложил присягу новому королю.
У Мунина был сын по имени Марби. В прежние времена он дружил с Граном, но когда Мунин стал королем, Марби возгордился и больше не считал простого кузнеца ровней себе; да и Гран в своем затворничестве забыл обо всем, кроме работы. Так они совсем перестали видеться, и некогда крепкая дружба со временем охладела.
В те дни жила в Ногроде дева именем Рандис, дочь Роина, прославленная красотой и мастерством среди племени Дьюрина. Но немногие решались искать ее благосклонности, ибо знали, что Марби собирался свататься к этой деве, а у прочих гномов не было охоты заступать дорогу принцу.
Но прежде чем взять Рандис в жены, должен был Марби завоевать ее сердце. Ибо не было у детей Махала такого обычая, чтобы принуждать деву к браку, если она сама того не желает, и ни сын короля, ни сам король не могли лишить Рандис права свободно выбрать того, кто ей люб. А Рандис не спешила с ответом, потому что сердце ее было свободно, и ни сладкие речи Марби, ни богатые дары из королевской сокровищницы не заставили его биться быстрее. Девичья свобода была ей дороже титула, а старый дом - милее пышных дворцовых палат, и не искала она праздности и довольства, но зарабатывала на жизнь усердным трудом.
А надо сказать, что из всех ремесел Рандис более всего любила камнерезное дело и преуспела в нем. И в тонкости резьбы, и в красоте огранки превзошла она многих именитых мастеров, так что изделия ее рук высоко ценились в Ногроде и за его пределами.
И вот случилось так, что во время работы сломался у Рандис в руках лучший из ее резцов. Велико было ее огорчение, ибо этот резец достался ей от деда, знаменитого в прошлом камнереза, а сработал его в те времена искусный кузнец. Ныне же не было в Ногроде подобных мастеров, и когда пошла Рандис в кузнечные ряды искать себе новый резец, то не нашла такого, что мог сравниться с ее старым инструментом.
- Поистине, оскудел Ногрод умелыми кузнецами, - сказала дева в сердцах, перебрав все выставленные на продажу резцы, - а теперь и камнерезов не достанет. Не худшая я среди мастеров камня, но что мне делать без орудий моего ремесла? Беда Ногроду, если его камнерезам останется лишь чистить котлы да подметать мастерские!
Тогда сказал ей один из кузнецов, чьи изделия она отвергла:
- Нелегко угодить тебе, прекрасная мастерица, и вряд ли найдешь ты здесь то, что ищешь. Пожалуй, только Гран, сын Грейра, мог бы сделать резец, какой тебе нужен. Да ведь он давно уже не появляется на торгу и не приносит на продажу плоды своего труда.
И Рандис, охваченная любопытством, выспросила у этого кузнеца, как найти Грана. И назавтра, взяв обломки старого резца, явилась в кузницу, где тот работал.
В изумлении взирал угрюмый Гран на гостью. Живя уединенной жизнью, никогда прежде он не встречал Рандис, и даже молва о ее красоте не долетала до него. Давно уже не видели его глаза ничего, кроме огня в горне и блеска раскаленного металла. Но еще ярче сияли глаза девы, и ее длинные косы при свете горна переливались чистым золотом. А щеки ее горели жарче пламени, ибо вместо дряхлого отшельника узрела она перед собой гнома в самом расцвете молодости, могучего, густобородого и статного. И так стояли они, глядя друг на друга, как завороженные, и долго не могли найти слов.
Наконец, Рандис, запинаясь, приветствовала Грана, как должно, и протянула ему сломанный резец, и рассказала о своей беде. Тогда и он пришел в себя, ответил ей учтиво и, рассмотрев резец, обещал сделать такой же. Больше они ни о чем не говорили и поспешно расстались, охваченные смятением; и когда Рандис шла домой, сердце ее билось часто и звонко, как молоточек чеканщика.
Гран же вернулся к работе, но медленно двигались его руки, точно связанные невидимыми путами, и иные, непривычные мысли витали над ним. "Зачем, - думал он, - тружусь я над созданием оружия, что будет сеять горе и пить чужую кровь? Нет, если суждено мне подчинить заветный металл, лучше выковать из него резцы для прекрасной Рандис - и пусть крепость и острота его послужат делу красоты, а не делу смерти!"
Но труд его был еще далек от завершения, и все, что он смог пока сделать - это насадить обломок меча на рукоять, придав ему видимость кинжала. А из самой прочной закаленной стали сделал он резец для Рандис, и тот оказался лучше прежнего. Рандис же щедро одарила Грана золотом и заказала ему еще несколько инструментов взамен тех, что затупились. И в этот раз они вели речи только о делах, но глаза их говорили яснее слов, и взгляды были полны любви.
С тех пор Рандис стала часто навещать Грана - и по делу, и просто так, и, забыв о работе, подолгу беседовали они при свете горна. Вскоре по городу пошли слухи об их встречах, и Марби встревожился. Поначалу он не верил, что Рандис может предпочесть ему угрюмого Грана, небогатого и неродовитого. Но, исполненный дурных предчувствий, затаился возле кузницы Грана и увидел, как дева выходит оттуда, радостная, с улыбкой на устах. И черная ревность поднялась в душе Марби, и в этот час забыл он о старой дружбе и думал лишь о том, как избавиться от соперника.
На следующее утро он пришел в кузницу сам, опередив Рандис, и дерзко заговорил с Граном. Ни слова не сказал он о деве, но припомнил дела Грейра и бесславный его конец и так, перемежая ядовитые похвалы с оскорблениями, принялся обвинять его в трусости и предательстве. "Как вышло, - говорил он, - что твой отец ушел в первый раз из рук жестоких эльфов? Должно быть, он был несравненным бегуном, если смог опередить их стрелы. А может быть, его нарочно оставили в живых, чтобы он привел короля в ловушку? Чем еще, если не изменой, мог он купить себе пощаду?"
Гран был миролюбив с виду, и гнев нескоро разгорался в нем, но если уж разгорался, то ярость затмевала его разум, и становился он подобен одержимому. Слушая обидные речи бывшего друга, он бледнел и сжимал кулаки. Когда же Марби, вконец разойдясь, стал называть его отца бранными и позорными словами, бешенство захлестнуло Грана с головой и, схватив с верстака первое, что подвернулось под руку, он бросился на оскорбителя.
Этого и добивался Марби. Ибо не от злости поносил он покойного Грейра, а с умыслом, зная, что Гран не стерпит обиды и, разъярившись, попытается убить его. Под одеждой Марби скрыл кольчугу из морийского серебра, которое эльфы называют митрилом, и спокойно ждал удара. Никакое оружие не могло причинить ему вреда, а Грана за покушение на убийство принца ждало пожизненное изгнание. Так Марби рассчитывал отделаться от соперника, не вызывая его на поединок.
Но его хитроумному плану не суждено было сбыться. По воле злосчастия в руке Грана оказался кинжал, сделанный из обломка Эолова меча, и черное лезвие пробило митриловую кольчугу, словно лист тонкой жести, и вонзилось в сердце гнома. Так погиб Марби, сын Мунина, последний из рода Мельхара, погиб от руки друга и от собственных козней, и то было первое лихо, причиненное звездным мечом.
При виде крови Гран опомнился и склонился над телом принца, но было уже поздно, ибо удар оказался смертельным. В этот недобрый час в кузницу вошла Рандис и ужаснулась, увидев Грана с окровавленным кинжалом в руке и Марби, простертого перед ним.
- Скверное дело! - молвила она дрожащим голосом. - А хуже всего, что я тому виной.
- Не знаю, что на него нашло, - ответил Гран. - Такие речи он бросил мне в лицо, что и самый терпеливый не сдержал бы гнева. Видно, он сам желал смерти.
Но проницательная Рандис распахнула одежду на груди убитого и показала Грану сверкающую кольчугу.
- Не себе, а тебе желал он зла, - сказала она. - Но пролитой крови не вернуть. Надобно тебе бежать из города, потому что король не простит тебе смерти сына.
То был разумный совет, и в другое время Гран прислушался бы к нему. Но обидные слова Марби еще горели в его памяти, и нестерпима была ему мысль, что ославят его преступником и изгоем.
- Нет, - сказал он, наконец. - Не назовут меня в Ногроде трусом, бегущим от правосудия. Будь, что будет, но не ляжет тень на имя Грейра. Ты же, если любишь меня, сбереги эту вещь.
И он отер черный кинжал от крови Марби и отдал его Рандис. Потом обнял ее на прощание и вышел из кузницы, а Рандис догнала его и пошла вместе с ним.
Так они пришли в палаты Мунина, и перед троном короля Гран объявил о смерти Марби и сознался во всем, а Рандис свидетельствовала его слова во имя Махала и Семи Прародителей. И с ужасом внимали им все, кто был там.
Когда Мунин услышал о смерти сына, то сперва не хотел верить и послал стражников в дом Грана, чтобы уличить его в обмане. Но стражники вернулись в глубокой печали и принесли тело Марби на носилках. И, увидев его мертвым, король зарыдал и стал рвать свою бороду, обезумев от горя. Когда же дар речи вернулся к нему, он приказал бросить Грана в темницу, а Рандис изгнать из города.
Гордая Рандис не стала просить о снисхождении, хотя на ней и не было вины. Больше своей участи ее тревожила участь Грана, и смиренно склонившись перед королем, она спросила, какая кара ждет кузнеца.
- Когда моего сына внесут в гробницу, - ответствовал Мунин, - я положу голову убийцы к его ногам, чтобы спокоен был его сон, пока Махал не призовет усопших в новый мир.
- Государь, - молвила Рандис, - гнев твой оправдан, и скорбь велика, но не сам ли Марби навлек на себя погибель? И разве нет различия между тем, кто убивает в порыве необдуманной ярости, и тем, кто убивает расчетливо и вероломно?
- Молчи, неразумная дева, - вскричал король, - и радуйся, что тебя не постигла такая же участь! Если бы я знал, какую беду принесет твоя красота, я бы сжег твое лицо каленым железом.
Ничего не ответила Рандис, но Гран, до той поры хранивший молчание, взглянул в глаза Мунину и сказал дерзко:
- Тогда твоя вина не меньше моей, о король, ибо я убил в гневе, думая лишь о своей обиде, и так же поступаешь ты со мной. Но ничего бы этого не было, если бы твой сын поступил, как мужчина, и решил наш спор в честном бою вместо того, чтобы рыть мне яму исподтишка.
И Мунин в ярости занес топор и готов был зарубить Грана на месте, но стоявшие рядом советники удержали его, призывая к правосудию, а стражники поскорее увели Грана, чтобы более не гневить властителя, и Рандис вывели из дворца и наказали покинуть город в три дня, как велел закон.
Но в тот час многие осудили в душе жестокий приговор Мунина. Сходились они на том, что Марби поступил бесчестно, затеяв ссору, и что мужу должно отвечать за свои слова, а не прятаться под кольчугой от справедливого воздаяния. И советники, и простой народ просили короля проявить милосердие и заменить позорную казнь на изгнание. Но Мунин, сраженный горем, никого не желал слушать и стоял на своем.
И в тот час открылось истинное мужество Рандис, дочери Роина. Тайно пробралась она в подземные галереи, примыкающие к королевской темнице, и черным кинжалом перепилила решетку камеры, в которой томился Гран. Тихо, как две летучие мыши, ускользнули они из заточения, задумав покинуть город вместе и искать лучшей доли в Белегосте. Но побег их не остался незамеченным. И, узнав о том, Мунин приказал своим лучшим воинам настигнуть беглецов и убить их обоих, потому что Рандис он теперь считал сообщницей Грана и желал покарать ее за помощь осужденному.
Но не суждено было исполниться королевской воле. Дрогнули стены города, словно от землетрясения, страшный рев раскатился по залам и переходам, и воздух наполнился зловонием. Так явился в Ногрод дракон по имени Гурлуг, Змей Смерти, младший брат Глаурунга. Как и его сородич, он не имел крыльев и не дышал огнем, но был огромен, кровожаден и жесток. С востока, от далеких Мглистых гор приполз он, ища поживы в новом месте.
Тогда бросились горожане к дворцу, уповая на защиту короля. Но Мунин сидел недвижимо у гроба сына, погруженный в глубокую скорбь, и не вышел к тем, что в страхе взывали к нему из-за дворцовых стен. И лишь начальник стражи, видя бездействие государя, отомкнул ворота и впустил женщин и детей под защиту крепких каменных сводов. Сам же собрал столько воинов, сколько смог, и выступил против Гурлуга.
Храбро бились стражники, помня об укрывшихся во дворце, но их мечи и топоры не могли пробить шкуру дракона, а тот, рассвирепев, топтал и крушил врагов вместе с доспехами. И все же доблесть их не была бесплодной, ибо Гурлуг, утомившись схваткой и насытившись кровью первых жертв, свернул с дороги, ведущей к дворцу, и пополз на нижние ярусы. А в это же время по глубинам подземелья пробирались Гран и его верная подруга, слыша за собой шаги и бряцание доспехов - то стража спешила в погоню за ними. Но ни стража, ни беглецы не слышали, что творилось в городе, и не знали о пришествии дракона.
Но вот воины короля настигли и окружили влюбленных. Не видя пути к спасению, Гран приготовился биться до последнего и поднял оружие. С черным кинжалом в руке стоял он в кольце мечей и топоров, и взор его сверкал отвагой. И некоторые из стражников смутились и отвели клинки, потому что видели, что живым он не дастся, а убивать его было бы делом бесчестным. И еще больше не хотелось им убивать прекрасную и смелую Рандис, тем паче, что убийство женщины считалось среди гномов тягчайшим грехом. Но другие помнили приказ короля и намеревались исполнить его.
И в тот миг, когда смерть уже нависла над Граном и его возлюбленной, своды подземелья задрожали, и появился дракон. Мигом сокрушил он двоих стражников и протянул лапу к оцепеневшей Рандис. Но Гран не дрогнул и, бросившись вперед, ударил дракона по лапе и отсек коготь. Гурлуг заревел и стремительно схватил Грана своей огромной пастью. Чувствуя хватку драконьих клыков и уже прощаясь с жизнью, успел Гран ударить еще один раз. Своим кинжалом он рассек чудовищу губу и отрубил раздвоенный язык, и черная кровь потоком хлынула из пасти дракона.
С диким воем заметался Гурлуг, выронив гнома наземь. Ослепленный болью, метался он по пещере, и камень шипел и дымился там, где брызгала на него драконья кровь. Наконец, помутившиеся глаза Гурлуга заметили выход, и дракон уполз, тяжко стеная, и долго не появлялся у стен Ногрода.
Гран же лежал бездыханный, ибо зубы дракона тяжело ранили его, а ядовитая кровь чудовища проникла в раны и обожгла ему лицо. Рандис разорвала свою рубашку и перевязала Грана, а стражники со всей осторожностью подняли его и с великим почетом понесли в город. По дороге они возглашали: "Слава победителю дракона!" - и, заслышав этот крик, горожане в великой радости выбегали навстречу, так что к дворцовым воротам снова подошла большая толпа. И в этот раз не вышел к ним Мунин, но стражники сами вступили во дворец и принесли Грана к ногам короля.
Молча смотрел Мунин на двоих, что лежали бок о бок - на своего мертвого сына и на его убийцу, залитого кровью, с забинтованным лицом. В сердце его не находилось места жалости, и по-прежнему желал он смерти Грана, но рядом стояли стражники, видевшие подвиг осужденного, а за стенами дворца бесновалась толпа, выкрикивая имя героя и взывая к милосердию. И с неохотой простер Мунин свой скипетр над Граном, объявляя о помиловании, и велел отнести его в свои покои и лечить. Но в душе он лелеял надежду, что убийца сына все равно умрет от ран.
Однако Гран не умер - искусство королевского целителя и нежная забота Рандис вернули его к жизни. Но лицо его осталось сожженным, и не было в мире такого лекарства, что могло бы сгладить рубцы и сделать изъязвленную кожу здоровой. Лишь глаза его не пострадали, и страшен был их зоркий и пронзительный взгляд с обезображенного лица.
Когда Гран поправился довольно, чтобы вставать с ложа, он попросил Рандис принести ему зеркало. Дева заплакала, но не посмела отказать больному и принесла драгоценное стеклянное зеркало, купленное у эльфов и украшавшее дворец еще во времена Мельхара; из всех зеркал Ногрода оно давало самое четкое и верное отражение. Приблизив его к лицу, Гран долго рассматривал себя, не узнавая. И когда он понял, что прежняя красота его сгинула без следа, руки у него задрожали, и зеркало упало на каменный пол и разбилось в мелкие осколки.
- Теперь ты покинешь меня, - с горечью сказал он Рандис. - Такой урод - не пара прекраснейшей деве Ногрода.
- Зеркало разбилось, - молвила она в ответ, - но мое сердце тверже, чем посеребренное стекло. Не разобьется оно, доколе ты сам не оттолкнешь меня. И разве забуду я, что ты получил эти раны, защищая меня от зубов дракона? Если бы не твоя доблесть, быть бы мне такой, какой хотел меня видеть жестокий Мунин.
И, пересилив отвращение, она обняла его и поцеловала. А потом легла вместе с ним, как жена ложится с мужем, и было между ними то, что было.
Так отвага и любовь Рандис помогли Грану преодолеть отчаяние и воспрянуть к новой жизни. Но как на лице его остались следы от яда, так и в душе остались следы горечи и ненависти к себе, и сделался он мрачен, и зол, и резок в суждениях. И одни говорили, что виной тому его увечье, а другие - что это говорит в нем драконья кровь, проникшая в его жилы.
Выздоровев окончательно, Гран снова встал к горну и, вспомнив наставления отца-ювелира, выковал серебряную маску, придав ей свои прежние черты. С тех пор он всюду появлялся только в маске, не снимая ее даже на ночь, и получил прозвание Безликий.
А Гурлуг скрылся в глубочайших подземельях, куда не ступала ничья нога, и затаился там, оправляясь от своих ран. И хотя драконы наделены разумом и речью, но Гурлуг с отсеченным языком больше не мог говорить, и ярость его была нема и ужасна. Оттого прозвали его Безмолвным в легендах и преданиях древности.
Прошло два месяца после изгнания дракона, и вот однажды Гран Безликий вышел на городскую площадь и поднялся на постамент, воздвигнутый там в память о его победе. Тут же собрались кругом гномы, готовые внимать ему, потому что все почитали Грана и прислушивались к его речам, особенно те, кто был молод и горяч.
К молодым гномам и обратился Гран, призывая их отправиться в поход к Мглистым горам, где было логово побежденного им Гурлуга. Ибо каждому известно, что драконы падки на драгоценности, и в их пещерах таятся несметные богатства. С таким жаром говорил Гран об этих сокровищах, никем более не охраняемых, что глаза гномов загорелись от алчности и жажды золота. Лишь старики качали головами и повторяли: "Драконья кровь..." - но их никто не слушал.
И, узнав об том, что Гран зовет молодежь прочь из Ногрода, король Мунин сам вышел на площадь и принялся укорять Безликого.
- Для того ли я даровал тебе жизнь и свободу, - сказал он, - чтобы ты чинил смуту в моем городе?
Но Гран ответил:
- Кто заботится о городе, тот защищает его в минуту опасности, а не отсиживается во дворце, заперев ворота. Не ты победил дракона, Мунин, и нет твоей доли в сокровищах, что ждут нас под Мглистыми горами. Ты не запретишь мне пойти и взять то, что было отвоевано моей рукой, и не запретишь поделиться добычей с теми, кто пожелает помочь мне.
И молодые гномы рукоплескали его словам. А королю снова не хватило духу перечить народу, и больше он не пытался остановить Грана, хотя и проклинал его про себя.
И когда Гран отправился в поход к Мглистым горам, его сопровождала не только верная Рандис, но и великое множество юношей и дев, опьяненных мечтами о золоте и приключениях. Так опустели великие залы Ногрода, и со временем город, населенный стариками, пришел в упадок, и то было второе лихо, что причинил гномьему народу звездный меч.
Но те, что ушли за Граном, благополучно достигли цели и отыскали драконью пещеру, полную золота, и заброшенные в давние времена копи Мории, где были залежи драгоценного митрила. Вскоре на месте древнего поселения расцвел новый город, стократ богаче и красивее прежнего, а Грана с общего согласия избрали правителем и увенчали митриловой короной. И в морийском дворце родилась дочь Грана и Рандис, названная Тари, и все говорили, что столь прекрасного ребенка не появлялось на свет с тех пор, как Махал изваял Семерых Прародителей.
Когда маленькой Тари исполнился седьмой год, Рандис стала просить мужа отпустить ее в Ногрод, повидаться с родителями. Но Гран обиделся на ее просьбу. Казалось ему, что Рандис пренебрегает всем, что он принес ей в дар - троном, богатством и свободой. И начал он укорять ее и сетовать на свое уродство, думая, что жена хочет покинуть его, потому что ей надоело смотреть на его маску.
Но Рандис тоже была упряма, а к тому же сильно тосковала по дому.
- Что же это за свобода, - отвечала она на упреки мужа, - если я не могу идти, куда мне хочется? Если бы я желала сменить вольную жизнь на золотую клетку, то вышла бы замуж за Марби.
Услышав имя соперника, Гран задрожал от бешенства и крикнул:
- Тогда иди на все четыре стороны! Или отправляйся к Марби, если так горюешь по нему!
Его внезапная ярость испугала Рандис, но ей хватило рассудительности не длить ссоры. И она поручила свою дочь заботам верных подруг и, собрав припасы, быстро покинула город. Мнилось ей, что за время ее отсутствия гнев мужа утихнет, и он встретит ее мирно.
Но на следующее утро Гран хватился ее и, узнав, что она отправилась в Ногрод, разозлился больше прежнего. И, поспешно собравшись, он последовал за ней в одиночку, с твердым намерением вернуть ослушницу домой, хотя бы ему пришлось тащить ее за косы. Однако Рандис шла быстро, и Гран не мог нагнать ее, как ни спешил. Потому он прибыл в Ногрод, отстав от нее на целый день.
Мрак и запустение встретили его в стенах родного города. Удивленный, переходил он из пещеры в пещеру, выкликая имя жены, но никто не отзывался ему, и казалось, что в Ногроде не осталось ни одной живой души.
Вдруг под ногами Грана, блуждавшего в потемках, захрустели сухие кости. И увидел он, что на улице, по которой он шел, лежат скелеты гномов, целые и раздробленные, и в стенах домов зияют проломы. А неподалеку, на груде мелкого щебня, отпечатался след огромной лапы, и на этой лапе не хватало когтя.
Тогда понял он, кто уничтожил Ногрод, и в ужасе побежал к дому, где жили родители Рандис. Но дом стоял, разрушенный до основания, и среди развалин Гран нашел дорожный плащ жены и золотой венчик, который она носила поверх головного покрывала.
Долго сидел он, сраженный невыразимым горем, сжимая в руках плащ любимой. И очнулся лишь тогда, когда услышал знакомый рев и тяжкую поступь приближающегося дракона. В тот час отвага покинула его, и, не смея встретить старого врага лицом к лицу, Гран обратился в бегство. А Гурлуг пополз за ним, ибо больше всего на свете он жаждал отплатить гному за свое увечье и в поисках Грана разорил Ногрод - и было то третье и самое тяжкое лихо, принесенное осколком звездного меча.
Много дней длилась эта ужасная погоня, воспетая в легендах. От Синих до Мглистых гор преследовал Грана ужасный дракон, а оттуда - до широкой реки Андуин и дальше, до самых дальних восточных земель. И, переползая Андуин, Гурлуг обвалил берега, и в этом месте остался брод, а когда дракон шел по Великому Зеленому лесу, то крушил деревья на своем пути - и так была проторена большая дорога, названная впоследствии Гномьим трактом. И наконец перед несчастным беглецом воздвиглись высокие склоны Эребора, и из последних сил Гран взобрался на гору и скрылся в большой пещере.
Вслед за ним вошел в пещеру Гурлуг и зашипел от радости, видя, что враг его загнан в угол и не может сбежать. Тогда на пороге неминуемой смерти в душе Безликого пробудилось былое мужество. Больше не искал он спасения, но жаждал лишь мести за свой народ и за прекрасную Рандис, которую любил больше жизни.
Не было свидетелей их последней битвы в недрах Одинокой Горы, и никто не ведал, как она закончилась. Лишь много лет спустя, когда гномы перешли Андуин и заселили Эребор, их предводитель Траин, дальний потомок прекрасной Тари, отыскал в дальней пещере следы того поединка. Там лежал целый остов дракона, подобный стволу и ветвям исполинского дерева, поваленного бурей. А между его огромных ребер Траин нашел почерневшие от яда кости гнома и покрытую окалиной серебрянную маску, а рядом - кинжал, сделанный из обломка Эолова меча. Рукоять, которую выковал Гран, расплавилась от яда и жара драконьего брюха, но черный клинок остался невредим.
Тогда понял Траин, что произошло здесь в давние времена, и как удалось Грану ценой своей жизни сразить неуязвимого змея. С великим почетом похоронили гномы останки Безликого вместе с маской, а кости Гурлуга завалили в пещере, где они были найдены.
Что же до черного кинжала, то Траин сохранил его, как величайшее сокровище. Дважды этот клинок сражал драконов, и суждено ему было принести смерть и третьему. Но об этом повествуют уже другие легенды, а сага о Гране и Гурлуге кончается здесь.
Размер: миди (5164 слов)
Жанры и категории: АУ, эпик
Рейтинг: PG-13
Персонажи/Пейринги: НМП, НЖП
В давние времена в королевстве Ногрод жил Грейр, сын Голта, золотых дел мастер. Имя его было прославлено не только в родном краю, но и во многих иных землях, ибо не знал он себе равных в ювелирном искусстве. Даже эльфы дивились его мастерству и охотно покупали сработанные им кольца, венцы и ожерелья, платя за них много дороже, чем стоили вложенные в них золото и самоцветы.
У Грейра и его жены родился лишь один сын. Мальчика назвали Граном, и все ожидали, что он пойдет по стопам отца и станет великим ювелиром. Но Гран не проявлял охоты к плетению ожерелий и ковке колец. С ранних лет влекли его простые металлы, и больше нравилось ему ковать мечи да топоры, кирки да заступы, да всякую прочую утварь для ратных или повседневных трудов. Но как отец его превзошел всех в обращении с золотом и серебром, так и Гран превзошел всех в том, что касалось железа и стали. И хоть не были его изделия так прекрасны, как те, что выходили из рук Грейра, но зато были прочны, и легки, и надежны, и остры сверх меры. И вскоре слава сына засияла ярче отцовской, ибо в те лихие времена эльфам больше были нужны добрые кольчуги и клинки, чем драгоценные уборы.
Но был среди эльфийских владык тот, кто не нуждался в мечах, потому что границы его владений оберегало великое колдовство. Звался он Элу Серебряный Плащ, и с давних времен поддерживал добрую дружбу с Ногродом, приглашая гномьих мастеров для украшения своих каменных палат. Нередко призывал он к себе и ювелиров, ибо любил драгоценные и красивые вещи, и сокровищница его ломилась от золота и редких каменьев.
читать дальшеИ вот однажды лучшие ювелиры Ногрода, и с ними Грейр, отправились в королевство Элу, в зачарованный Край-За-Оградой. Долго не возвращались они из эльфийских земель, и тревога пала на сердца их родичей. Наконец, лишь двое ювелиров вернулись в Ногрод, и одним из них был Грейр. Усталые и израненные, пришли они в город и там, представ перед королем Мельхаром, поведали ему о страшной гибели своих спутников.
И рассказали они, что Серебряный Плащ призвал их, дабы переделать знаменитый Наугламир, Ожерелье Гномов, в давние времена подаренное владыками Ногрода королю Фелагунду. Неведомыми путями попало оно в руки Элу, и тот пожелал вправить в ожерелье величайшее сокровище мира - вечный камень Сильмарилл.
Честно выполнили ювелиры свою работу, но алчность эльфийского короля не знала меры, и вместо обещанной платы осыпал он их оскорблениями, которых не может стерпеть ни один гном. И подгорные мастера убили Элу, а Наугламир забрали себе, ибо он принадлежал народу гномов и после гибели Фелагунда должен был возвратиться в Ногрод. Но эльфы набросились на них, мстя за короля, и убили всех, кроме двоих, которым посчастливилось спастись.
Так поведали Мельхару Грейр и его товарищ, и сердце короля разгорелось гневом и жаждой возмездия. Но Грейр умолчал о том, что не один только Наугламир был вынесен из сокровищницы Элу.
Вернувшись домой, Грейр призвал к себе сына и вручил ему нечто небольшое и тяжелое, завернутое в обрывок ткани. Развернув его, Гран увидел, что это кусок обоюдоострого лезвия, как бы обломанный конец меча, и что сделан он из черного металла, не похожего ни на один земной металл.
- Когда-то этот обломок был мечом, - молвил Грейр удивленному сыну, - а выковал его Эол из Нан-Эльмота, друг гномов. Слышал я, что этот меч некогда носил приемный сын Элу, тот, что убил дракона на берегах Тейглина. Но неведомо мне, какая сила могла переломить этот клинок, ибо железо, из которого он сделан, вышло не из недр земли.
И Гран изумлялся, разглядывая обломок прославленного меча, выкованного Эолом из упавшего с неба железа. Чудилось ему, что дивный металл звенит чуть слышным эхом, точно отражая голоса далеких звезд. И чем больше он смотрел на обломок, тем прекраснее казался ему таинственный сплав, твердый и блестящий, словно черное стекло, но упругий и звонкий, как лучшая сталь.
- Из чего он сделан? - спросил Гран.
- Этого никто не знает, - ответил ему отец. - С тех пор, как погиб Эол, никто не сумел разгадать состав этого сплава. Но я верю, что тебе это под силу. Прими же его в дар, сын мой, и пусть он раскроет перед тобой все свои загадки. Если ты обуздаешь этот непокорный металл, то сможешь сотворить оружие, превосходящее все, что создавал ты до сих пор.
И Гран с почтением принял обломок черного меча и скрыл его в своей кузнице, и то, что было сказано между отцом и сыном, осталось в тайне. А тем временем король Мельхар бросил клич, и отважные мужи Ногрода облачились в латы и вооружились. И гномье войско выступило из Великих Западных Врат, спеша в Край-За-Оргадой, дабы отплатить эльфам за гибель своих лучших мастеров; и Грейр, попрощавшись с женой и сыном, ушел вслед за королевским знаменем.
Много горестных песен сложено о той войне, и нет нужды повторять, как Мельхар вторгся в Край-За-Оградой и взял топором богатый выкуп за кровь сородичей; и как эльфы, сговорившись с ужасными лесными духами, ударили гномам в спину, когда те радостно возвращались с добычей в свои земли; и как Золотая Река стала красной от крови подгорных воинов, убитых на переправе. На том проклятом мосту погиб могучий Мельхар, и с ним ушли в чертоги Махала три его сына и четыре внука. Так трон Ногрода остался без наследника.
Плач и стенания наполнили подгорное королевство, ибо во многих семьях недосчитались мужей, отцов и братьев, убитых эльфами на берегах проклятой реки. И погибшего Грейра оплакивала верная жена, но Гран молчал, и никто не видел, чтобы он пролил хотя бы одну слезу. И одни восхищались его твердостью, а другие порицали его, говоря, что он мало любил отца. Но Грану не было дела до того, что о нем говорили. Он стал один запираться в кузнице и работать там, целыми днями ни с кем не видясь и не разговаривая. Нрав его становился все более мрачным и замкнутым, так что все решили, что горе повредило его рассудок - и оставили его в покое.
Но никому, даже матери Грана, не было ведомо об осколке Эолова меча, спрятанном в его кузнице. Помня о завете отца, замыслил Гран выковать из черного металла оружие, которому не будет равных под горами и под небом. И долги были его труды, ибо чудесный сплав меча твердостью превосходил все вещества Арды и не поддавался самому жаркому огню. Тайна же обработки этого сплава была утрачена навеки со смертью Эола, казненного в Гондолине за убийство жены.
Тем временем на престол Ногрода взошел Мунин, сын двоюродной сестры Мельхара, потому что не нашлось у короля более близкой родни. Были те, кто считал его права на трон слишком слабыми и пытался настроить остальных против "безродного выскочки", но после кровопролитного похода за Наугламиром у гномов надолго пропала охота слушать смутьянов и затевать усобицу. Мунин же был известен как рассудительный и миролюбивый муж, и старейшины племени нашли, что он будет достойным правителем. Они поддержали его притязания, а вслед за ними весь Ногрод сложил присягу новому королю.
У Мунина был сын по имени Марби. В прежние времена он дружил с Граном, но когда Мунин стал королем, Марби возгордился и больше не считал простого кузнеца ровней себе; да и Гран в своем затворничестве забыл обо всем, кроме работы. Так они совсем перестали видеться, и некогда крепкая дружба со временем охладела.
В те дни жила в Ногроде дева именем Рандис, дочь Роина, прославленная красотой и мастерством среди племени Дьюрина. Но немногие решались искать ее благосклонности, ибо знали, что Марби собирался свататься к этой деве, а у прочих гномов не было охоты заступать дорогу принцу.
Но прежде чем взять Рандис в жены, должен был Марби завоевать ее сердце. Ибо не было у детей Махала такого обычая, чтобы принуждать деву к браку, если она сама того не желает, и ни сын короля, ни сам король не могли лишить Рандис права свободно выбрать того, кто ей люб. А Рандис не спешила с ответом, потому что сердце ее было свободно, и ни сладкие речи Марби, ни богатые дары из королевской сокровищницы не заставили его биться быстрее. Девичья свобода была ей дороже титула, а старый дом - милее пышных дворцовых палат, и не искала она праздности и довольства, но зарабатывала на жизнь усердным трудом.
А надо сказать, что из всех ремесел Рандис более всего любила камнерезное дело и преуспела в нем. И в тонкости резьбы, и в красоте огранки превзошла она многих именитых мастеров, так что изделия ее рук высоко ценились в Ногроде и за его пределами.
И вот случилось так, что во время работы сломался у Рандис в руках лучший из ее резцов. Велико было ее огорчение, ибо этот резец достался ей от деда, знаменитого в прошлом камнереза, а сработал его в те времена искусный кузнец. Ныне же не было в Ногроде подобных мастеров, и когда пошла Рандис в кузнечные ряды искать себе новый резец, то не нашла такого, что мог сравниться с ее старым инструментом.
- Поистине, оскудел Ногрод умелыми кузнецами, - сказала дева в сердцах, перебрав все выставленные на продажу резцы, - а теперь и камнерезов не достанет. Не худшая я среди мастеров камня, но что мне делать без орудий моего ремесла? Беда Ногроду, если его камнерезам останется лишь чистить котлы да подметать мастерские!
Тогда сказал ей один из кузнецов, чьи изделия она отвергла:
- Нелегко угодить тебе, прекрасная мастерица, и вряд ли найдешь ты здесь то, что ищешь. Пожалуй, только Гран, сын Грейра, мог бы сделать резец, какой тебе нужен. Да ведь он давно уже не появляется на торгу и не приносит на продажу плоды своего труда.
И Рандис, охваченная любопытством, выспросила у этого кузнеца, как найти Грана. И назавтра, взяв обломки старого резца, явилась в кузницу, где тот работал.
В изумлении взирал угрюмый Гран на гостью. Живя уединенной жизнью, никогда прежде он не встречал Рандис, и даже молва о ее красоте не долетала до него. Давно уже не видели его глаза ничего, кроме огня в горне и блеска раскаленного металла. Но еще ярче сияли глаза девы, и ее длинные косы при свете горна переливались чистым золотом. А щеки ее горели жарче пламени, ибо вместо дряхлого отшельника узрела она перед собой гнома в самом расцвете молодости, могучего, густобородого и статного. И так стояли они, глядя друг на друга, как завороженные, и долго не могли найти слов.
Наконец, Рандис, запинаясь, приветствовала Грана, как должно, и протянула ему сломанный резец, и рассказала о своей беде. Тогда и он пришел в себя, ответил ей учтиво и, рассмотрев резец, обещал сделать такой же. Больше они ни о чем не говорили и поспешно расстались, охваченные смятением; и когда Рандис шла домой, сердце ее билось часто и звонко, как молоточек чеканщика.
Гран же вернулся к работе, но медленно двигались его руки, точно связанные невидимыми путами, и иные, непривычные мысли витали над ним. "Зачем, - думал он, - тружусь я над созданием оружия, что будет сеять горе и пить чужую кровь? Нет, если суждено мне подчинить заветный металл, лучше выковать из него резцы для прекрасной Рандис - и пусть крепость и острота его послужат делу красоты, а не делу смерти!"
Но труд его был еще далек от завершения, и все, что он смог пока сделать - это насадить обломок меча на рукоять, придав ему видимость кинжала. А из самой прочной закаленной стали сделал он резец для Рандис, и тот оказался лучше прежнего. Рандис же щедро одарила Грана золотом и заказала ему еще несколько инструментов взамен тех, что затупились. И в этот раз они вели речи только о делах, но глаза их говорили яснее слов, и взгляды были полны любви.
С тех пор Рандис стала часто навещать Грана - и по делу, и просто так, и, забыв о работе, подолгу беседовали они при свете горна. Вскоре по городу пошли слухи об их встречах, и Марби встревожился. Поначалу он не верил, что Рандис может предпочесть ему угрюмого Грана, небогатого и неродовитого. Но, исполненный дурных предчувствий, затаился возле кузницы Грана и увидел, как дева выходит оттуда, радостная, с улыбкой на устах. И черная ревность поднялась в душе Марби, и в этот час забыл он о старой дружбе и думал лишь о том, как избавиться от соперника.
На следующее утро он пришел в кузницу сам, опередив Рандис, и дерзко заговорил с Граном. Ни слова не сказал он о деве, но припомнил дела Грейра и бесславный его конец и так, перемежая ядовитые похвалы с оскорблениями, принялся обвинять его в трусости и предательстве. "Как вышло, - говорил он, - что твой отец ушел в первый раз из рук жестоких эльфов? Должно быть, он был несравненным бегуном, если смог опередить их стрелы. А может быть, его нарочно оставили в живых, чтобы он привел короля в ловушку? Чем еще, если не изменой, мог он купить себе пощаду?"
Гран был миролюбив с виду, и гнев нескоро разгорался в нем, но если уж разгорался, то ярость затмевала его разум, и становился он подобен одержимому. Слушая обидные речи бывшего друга, он бледнел и сжимал кулаки. Когда же Марби, вконец разойдясь, стал называть его отца бранными и позорными словами, бешенство захлестнуло Грана с головой и, схватив с верстака первое, что подвернулось под руку, он бросился на оскорбителя.
Этого и добивался Марби. Ибо не от злости поносил он покойного Грейра, а с умыслом, зная, что Гран не стерпит обиды и, разъярившись, попытается убить его. Под одеждой Марби скрыл кольчугу из морийского серебра, которое эльфы называют митрилом, и спокойно ждал удара. Никакое оружие не могло причинить ему вреда, а Грана за покушение на убийство принца ждало пожизненное изгнание. Так Марби рассчитывал отделаться от соперника, не вызывая его на поединок.
Но его хитроумному плану не суждено было сбыться. По воле злосчастия в руке Грана оказался кинжал, сделанный из обломка Эолова меча, и черное лезвие пробило митриловую кольчугу, словно лист тонкой жести, и вонзилось в сердце гнома. Так погиб Марби, сын Мунина, последний из рода Мельхара, погиб от руки друга и от собственных козней, и то было первое лихо, причиненное звездным мечом.
При виде крови Гран опомнился и склонился над телом принца, но было уже поздно, ибо удар оказался смертельным. В этот недобрый час в кузницу вошла Рандис и ужаснулась, увидев Грана с окровавленным кинжалом в руке и Марби, простертого перед ним.
- Скверное дело! - молвила она дрожащим голосом. - А хуже всего, что я тому виной.
- Не знаю, что на него нашло, - ответил Гран. - Такие речи он бросил мне в лицо, что и самый терпеливый не сдержал бы гнева. Видно, он сам желал смерти.
Но проницательная Рандис распахнула одежду на груди убитого и показала Грану сверкающую кольчугу.
- Не себе, а тебе желал он зла, - сказала она. - Но пролитой крови не вернуть. Надобно тебе бежать из города, потому что король не простит тебе смерти сына.
То был разумный совет, и в другое время Гран прислушался бы к нему. Но обидные слова Марби еще горели в его памяти, и нестерпима была ему мысль, что ославят его преступником и изгоем.
- Нет, - сказал он, наконец. - Не назовут меня в Ногроде трусом, бегущим от правосудия. Будь, что будет, но не ляжет тень на имя Грейра. Ты же, если любишь меня, сбереги эту вещь.
И он отер черный кинжал от крови Марби и отдал его Рандис. Потом обнял ее на прощание и вышел из кузницы, а Рандис догнала его и пошла вместе с ним.
Так они пришли в палаты Мунина, и перед троном короля Гран объявил о смерти Марби и сознался во всем, а Рандис свидетельствовала его слова во имя Махала и Семи Прародителей. И с ужасом внимали им все, кто был там.
Когда Мунин услышал о смерти сына, то сперва не хотел верить и послал стражников в дом Грана, чтобы уличить его в обмане. Но стражники вернулись в глубокой печали и принесли тело Марби на носилках. И, увидев его мертвым, король зарыдал и стал рвать свою бороду, обезумев от горя. Когда же дар речи вернулся к нему, он приказал бросить Грана в темницу, а Рандис изгнать из города.
Гордая Рандис не стала просить о снисхождении, хотя на ней и не было вины. Больше своей участи ее тревожила участь Грана, и смиренно склонившись перед королем, она спросила, какая кара ждет кузнеца.
- Когда моего сына внесут в гробницу, - ответствовал Мунин, - я положу голову убийцы к его ногам, чтобы спокоен был его сон, пока Махал не призовет усопших в новый мир.
- Государь, - молвила Рандис, - гнев твой оправдан, и скорбь велика, но не сам ли Марби навлек на себя погибель? И разве нет различия между тем, кто убивает в порыве необдуманной ярости, и тем, кто убивает расчетливо и вероломно?
- Молчи, неразумная дева, - вскричал король, - и радуйся, что тебя не постигла такая же участь! Если бы я знал, какую беду принесет твоя красота, я бы сжег твое лицо каленым железом.
Ничего не ответила Рандис, но Гран, до той поры хранивший молчание, взглянул в глаза Мунину и сказал дерзко:
- Тогда твоя вина не меньше моей, о король, ибо я убил в гневе, думая лишь о своей обиде, и так же поступаешь ты со мной. Но ничего бы этого не было, если бы твой сын поступил, как мужчина, и решил наш спор в честном бою вместо того, чтобы рыть мне яму исподтишка.
И Мунин в ярости занес топор и готов был зарубить Грана на месте, но стоявшие рядом советники удержали его, призывая к правосудию, а стражники поскорее увели Грана, чтобы более не гневить властителя, и Рандис вывели из дворца и наказали покинуть город в три дня, как велел закон.
Но в тот час многие осудили в душе жестокий приговор Мунина. Сходились они на том, что Марби поступил бесчестно, затеяв ссору, и что мужу должно отвечать за свои слова, а не прятаться под кольчугой от справедливого воздаяния. И советники, и простой народ просили короля проявить милосердие и заменить позорную казнь на изгнание. Но Мунин, сраженный горем, никого не желал слушать и стоял на своем.
И в тот час открылось истинное мужество Рандис, дочери Роина. Тайно пробралась она в подземные галереи, примыкающие к королевской темнице, и черным кинжалом перепилила решетку камеры, в которой томился Гран. Тихо, как две летучие мыши, ускользнули они из заточения, задумав покинуть город вместе и искать лучшей доли в Белегосте. Но побег их не остался незамеченным. И, узнав о том, Мунин приказал своим лучшим воинам настигнуть беглецов и убить их обоих, потому что Рандис он теперь считал сообщницей Грана и желал покарать ее за помощь осужденному.
Но не суждено было исполниться королевской воле. Дрогнули стены города, словно от землетрясения, страшный рев раскатился по залам и переходам, и воздух наполнился зловонием. Так явился в Ногрод дракон по имени Гурлуг, Змей Смерти, младший брат Глаурунга. Как и его сородич, он не имел крыльев и не дышал огнем, но был огромен, кровожаден и жесток. С востока, от далеких Мглистых гор приполз он, ища поживы в новом месте.
Тогда бросились горожане к дворцу, уповая на защиту короля. Но Мунин сидел недвижимо у гроба сына, погруженный в глубокую скорбь, и не вышел к тем, что в страхе взывали к нему из-за дворцовых стен. И лишь начальник стражи, видя бездействие государя, отомкнул ворота и впустил женщин и детей под защиту крепких каменных сводов. Сам же собрал столько воинов, сколько смог, и выступил против Гурлуга.
Храбро бились стражники, помня об укрывшихся во дворце, но их мечи и топоры не могли пробить шкуру дракона, а тот, рассвирепев, топтал и крушил врагов вместе с доспехами. И все же доблесть их не была бесплодной, ибо Гурлуг, утомившись схваткой и насытившись кровью первых жертв, свернул с дороги, ведущей к дворцу, и пополз на нижние ярусы. А в это же время по глубинам подземелья пробирались Гран и его верная подруга, слыша за собой шаги и бряцание доспехов - то стража спешила в погоню за ними. Но ни стража, ни беглецы не слышали, что творилось в городе, и не знали о пришествии дракона.
Но вот воины короля настигли и окружили влюбленных. Не видя пути к спасению, Гран приготовился биться до последнего и поднял оружие. С черным кинжалом в руке стоял он в кольце мечей и топоров, и взор его сверкал отвагой. И некоторые из стражников смутились и отвели клинки, потому что видели, что живым он не дастся, а убивать его было бы делом бесчестным. И еще больше не хотелось им убивать прекрасную и смелую Рандис, тем паче, что убийство женщины считалось среди гномов тягчайшим грехом. Но другие помнили приказ короля и намеревались исполнить его.
И в тот миг, когда смерть уже нависла над Граном и его возлюбленной, своды подземелья задрожали, и появился дракон. Мигом сокрушил он двоих стражников и протянул лапу к оцепеневшей Рандис. Но Гран не дрогнул и, бросившись вперед, ударил дракона по лапе и отсек коготь. Гурлуг заревел и стремительно схватил Грана своей огромной пастью. Чувствуя хватку драконьих клыков и уже прощаясь с жизнью, успел Гран ударить еще один раз. Своим кинжалом он рассек чудовищу губу и отрубил раздвоенный язык, и черная кровь потоком хлынула из пасти дракона.
С диким воем заметался Гурлуг, выронив гнома наземь. Ослепленный болью, метался он по пещере, и камень шипел и дымился там, где брызгала на него драконья кровь. Наконец, помутившиеся глаза Гурлуга заметили выход, и дракон уполз, тяжко стеная, и долго не появлялся у стен Ногрода.
Гран же лежал бездыханный, ибо зубы дракона тяжело ранили его, а ядовитая кровь чудовища проникла в раны и обожгла ему лицо. Рандис разорвала свою рубашку и перевязала Грана, а стражники со всей осторожностью подняли его и с великим почетом понесли в город. По дороге они возглашали: "Слава победителю дракона!" - и, заслышав этот крик, горожане в великой радости выбегали навстречу, так что к дворцовым воротам снова подошла большая толпа. И в этот раз не вышел к ним Мунин, но стражники сами вступили во дворец и принесли Грана к ногам короля.
Молча смотрел Мунин на двоих, что лежали бок о бок - на своего мертвого сына и на его убийцу, залитого кровью, с забинтованным лицом. В сердце его не находилось места жалости, и по-прежнему желал он смерти Грана, но рядом стояли стражники, видевшие подвиг осужденного, а за стенами дворца бесновалась толпа, выкрикивая имя героя и взывая к милосердию. И с неохотой простер Мунин свой скипетр над Граном, объявляя о помиловании, и велел отнести его в свои покои и лечить. Но в душе он лелеял надежду, что убийца сына все равно умрет от ран.
Однако Гран не умер - искусство королевского целителя и нежная забота Рандис вернули его к жизни. Но лицо его осталось сожженным, и не было в мире такого лекарства, что могло бы сгладить рубцы и сделать изъязвленную кожу здоровой. Лишь глаза его не пострадали, и страшен был их зоркий и пронзительный взгляд с обезображенного лица.
Когда Гран поправился довольно, чтобы вставать с ложа, он попросил Рандис принести ему зеркало. Дева заплакала, но не посмела отказать больному и принесла драгоценное стеклянное зеркало, купленное у эльфов и украшавшее дворец еще во времена Мельхара; из всех зеркал Ногрода оно давало самое четкое и верное отражение. Приблизив его к лицу, Гран долго рассматривал себя, не узнавая. И когда он понял, что прежняя красота его сгинула без следа, руки у него задрожали, и зеркало упало на каменный пол и разбилось в мелкие осколки.
- Теперь ты покинешь меня, - с горечью сказал он Рандис. - Такой урод - не пара прекраснейшей деве Ногрода.
- Зеркало разбилось, - молвила она в ответ, - но мое сердце тверже, чем посеребренное стекло. Не разобьется оно, доколе ты сам не оттолкнешь меня. И разве забуду я, что ты получил эти раны, защищая меня от зубов дракона? Если бы не твоя доблесть, быть бы мне такой, какой хотел меня видеть жестокий Мунин.
И, пересилив отвращение, она обняла его и поцеловала. А потом легла вместе с ним, как жена ложится с мужем, и было между ними то, что было.
Так отвага и любовь Рандис помогли Грану преодолеть отчаяние и воспрянуть к новой жизни. Но как на лице его остались следы от яда, так и в душе остались следы горечи и ненависти к себе, и сделался он мрачен, и зол, и резок в суждениях. И одни говорили, что виной тому его увечье, а другие - что это говорит в нем драконья кровь, проникшая в его жилы.
Выздоровев окончательно, Гран снова встал к горну и, вспомнив наставления отца-ювелира, выковал серебряную маску, придав ей свои прежние черты. С тех пор он всюду появлялся только в маске, не снимая ее даже на ночь, и получил прозвание Безликий.
А Гурлуг скрылся в глубочайших подземельях, куда не ступала ничья нога, и затаился там, оправляясь от своих ран. И хотя драконы наделены разумом и речью, но Гурлуг с отсеченным языком больше не мог говорить, и ярость его была нема и ужасна. Оттого прозвали его Безмолвным в легендах и преданиях древности.
Прошло два месяца после изгнания дракона, и вот однажды Гран Безликий вышел на городскую площадь и поднялся на постамент, воздвигнутый там в память о его победе. Тут же собрались кругом гномы, готовые внимать ему, потому что все почитали Грана и прислушивались к его речам, особенно те, кто был молод и горяч.
К молодым гномам и обратился Гран, призывая их отправиться в поход к Мглистым горам, где было логово побежденного им Гурлуга. Ибо каждому известно, что драконы падки на драгоценности, и в их пещерах таятся несметные богатства. С таким жаром говорил Гран об этих сокровищах, никем более не охраняемых, что глаза гномов загорелись от алчности и жажды золота. Лишь старики качали головами и повторяли: "Драконья кровь..." - но их никто не слушал.
И, узнав об том, что Гран зовет молодежь прочь из Ногрода, король Мунин сам вышел на площадь и принялся укорять Безликого.
- Для того ли я даровал тебе жизнь и свободу, - сказал он, - чтобы ты чинил смуту в моем городе?
Но Гран ответил:
- Кто заботится о городе, тот защищает его в минуту опасности, а не отсиживается во дворце, заперев ворота. Не ты победил дракона, Мунин, и нет твоей доли в сокровищах, что ждут нас под Мглистыми горами. Ты не запретишь мне пойти и взять то, что было отвоевано моей рукой, и не запретишь поделиться добычей с теми, кто пожелает помочь мне.
И молодые гномы рукоплескали его словам. А королю снова не хватило духу перечить народу, и больше он не пытался остановить Грана, хотя и проклинал его про себя.
И когда Гран отправился в поход к Мглистым горам, его сопровождала не только верная Рандис, но и великое множество юношей и дев, опьяненных мечтами о золоте и приключениях. Так опустели великие залы Ногрода, и со временем город, населенный стариками, пришел в упадок, и то было второе лихо, что причинил гномьему народу звездный меч.
Но те, что ушли за Граном, благополучно достигли цели и отыскали драконью пещеру, полную золота, и заброшенные в давние времена копи Мории, где были залежи драгоценного митрила. Вскоре на месте древнего поселения расцвел новый город, стократ богаче и красивее прежнего, а Грана с общего согласия избрали правителем и увенчали митриловой короной. И в морийском дворце родилась дочь Грана и Рандис, названная Тари, и все говорили, что столь прекрасного ребенка не появлялось на свет с тех пор, как Махал изваял Семерых Прародителей.
Когда маленькой Тари исполнился седьмой год, Рандис стала просить мужа отпустить ее в Ногрод, повидаться с родителями. Но Гран обиделся на ее просьбу. Казалось ему, что Рандис пренебрегает всем, что он принес ей в дар - троном, богатством и свободой. И начал он укорять ее и сетовать на свое уродство, думая, что жена хочет покинуть его, потому что ей надоело смотреть на его маску.
Но Рандис тоже была упряма, а к тому же сильно тосковала по дому.
- Что же это за свобода, - отвечала она на упреки мужа, - если я не могу идти, куда мне хочется? Если бы я желала сменить вольную жизнь на золотую клетку, то вышла бы замуж за Марби.
Услышав имя соперника, Гран задрожал от бешенства и крикнул:
- Тогда иди на все четыре стороны! Или отправляйся к Марби, если так горюешь по нему!
Его внезапная ярость испугала Рандис, но ей хватило рассудительности не длить ссоры. И она поручила свою дочь заботам верных подруг и, собрав припасы, быстро покинула город. Мнилось ей, что за время ее отсутствия гнев мужа утихнет, и он встретит ее мирно.
Но на следующее утро Гран хватился ее и, узнав, что она отправилась в Ногрод, разозлился больше прежнего. И, поспешно собравшись, он последовал за ней в одиночку, с твердым намерением вернуть ослушницу домой, хотя бы ему пришлось тащить ее за косы. Однако Рандис шла быстро, и Гран не мог нагнать ее, как ни спешил. Потому он прибыл в Ногрод, отстав от нее на целый день.
Мрак и запустение встретили его в стенах родного города. Удивленный, переходил он из пещеры в пещеру, выкликая имя жены, но никто не отзывался ему, и казалось, что в Ногроде не осталось ни одной живой души.
Вдруг под ногами Грана, блуждавшего в потемках, захрустели сухие кости. И увидел он, что на улице, по которой он шел, лежат скелеты гномов, целые и раздробленные, и в стенах домов зияют проломы. А неподалеку, на груде мелкого щебня, отпечатался след огромной лапы, и на этой лапе не хватало когтя.
Тогда понял он, кто уничтожил Ногрод, и в ужасе побежал к дому, где жили родители Рандис. Но дом стоял, разрушенный до основания, и среди развалин Гран нашел дорожный плащ жены и золотой венчик, который она носила поверх головного покрывала.
Долго сидел он, сраженный невыразимым горем, сжимая в руках плащ любимой. И очнулся лишь тогда, когда услышал знакомый рев и тяжкую поступь приближающегося дракона. В тот час отвага покинула его, и, не смея встретить старого врага лицом к лицу, Гран обратился в бегство. А Гурлуг пополз за ним, ибо больше всего на свете он жаждал отплатить гному за свое увечье и в поисках Грана разорил Ногрод - и было то третье и самое тяжкое лихо, принесенное осколком звездного меча.
Много дней длилась эта ужасная погоня, воспетая в легендах. От Синих до Мглистых гор преследовал Грана ужасный дракон, а оттуда - до широкой реки Андуин и дальше, до самых дальних восточных земель. И, переползая Андуин, Гурлуг обвалил берега, и в этом месте остался брод, а когда дракон шел по Великому Зеленому лесу, то крушил деревья на своем пути - и так была проторена большая дорога, названная впоследствии Гномьим трактом. И наконец перед несчастным беглецом воздвиглись высокие склоны Эребора, и из последних сил Гран взобрался на гору и скрылся в большой пещере.
Вслед за ним вошел в пещеру Гурлуг и зашипел от радости, видя, что враг его загнан в угол и не может сбежать. Тогда на пороге неминуемой смерти в душе Безликого пробудилось былое мужество. Больше не искал он спасения, но жаждал лишь мести за свой народ и за прекрасную Рандис, которую любил больше жизни.
Не было свидетелей их последней битвы в недрах Одинокой Горы, и никто не ведал, как она закончилась. Лишь много лет спустя, когда гномы перешли Андуин и заселили Эребор, их предводитель Траин, дальний потомок прекрасной Тари, отыскал в дальней пещере следы того поединка. Там лежал целый остов дракона, подобный стволу и ветвям исполинского дерева, поваленного бурей. А между его огромных ребер Траин нашел почерневшие от яда кости гнома и покрытую окалиной серебрянную маску, а рядом - кинжал, сделанный из обломка Эолова меча. Рукоять, которую выковал Гран, расплавилась от яда и жара драконьего брюха, но черный клинок остался невредим.
Тогда понял Траин, что произошло здесь в давние времена, и как удалось Грану ценой своей жизни сразить неуязвимого змея. С великим почетом похоронили гномы останки Безликого вместе с маской, а кости Гурлуга завалили в пещере, где они были найдены.
Что же до черного кинжала, то Траин сохранил его, как величайшее сокровище. Дважды этот клинок сражал драконов, и суждено ему было принести смерть и третьему. Но об этом повествуют уже другие легенды, а сага о Гране и Гурлуге кончается здесь.
@темы: Полет фантазии
Спасибо тебе, хороший человек!
